СКАЗ О ТОМ, КАК ОДИН ИКОНОПИСЕЦ ХРАМ РАСПИСЫВАЛ

Меня попросили четыре года моей жизни на росписях уместить в небольшую статью для газеты. Вот что из этого получилось:

СКАЗ О ТОМ, КАК ОДИН ИКОНОПИСЕЦ ХРАМ РАСПИСЫВАЛ Думаю, Вам должно быть интересно, как ведутся росписи храма. Обычно собирается группа мастеров иконописцев или художников, составляется проект росписи, ставятся леса, закупаются материалы. Возможно, заключается договор, и устанавливаются сроки. В одиночку работать сложно, особенно, если речь идёт о большом храме. Часто вокруг мастеров много подмастерьев, помощников. Но вот незадача –так бывает не всегда. Когда я начала заниматься иконописью, то и подумать не могла, что мне предстоит расписывать храм. Более того, я считала, что монументальное искусство не для меня. Но Господь порой призывает нас к служению, о котором мы и не помышляем, которого боимся и сторонимся. Это случилось и со мной.Так сложилось, что последние несколько лет я жила в городе Лиски Воронежской области. А потому и в Духовную Академию поступала оттуда и работу на лето искала там. И вот, работа нашлась в одном из четырёх храмов города: иконописец искал работу, а настоятель – иконописца. Это был недавно отстроенный храм, на месте взорванного в советское время, посвященный новомученикам Воронежским. Приехав туда, я удивилась огромному количеству разнообразных изображений. На стенах были приклеены распечатанные иконы множества школ и стилей. Настоятель хотел сохранить светло-жёлтый цвет стен и расположить сюжеты на стенах так, чтобы между ними было пространство. Дополнить сюжеты лёгкими узорами. Итак, я осталась один на один с храмом. Нужно было собрать его воедино посредством росписей. Создать единый ансамбль, который потом может дополняться иконами без ущерба цельности храма. Искать здесь коллег, а уж тем более подмастерьев было не совсем реально. К тому же в глубине души я не задумывалась о чём-то глобальном. Первые вопросы, которые нужно было решить – стиль и материал. Академическая живопись как бы ни была хороша, не может передать во всей полноте истину, которую являют нам канонические иконы. А потому ориентироваться я решила на византийские фрески. Да и сама архитектура храма, а также его окружение, располагали к этому: дворик вокруг с высокими туями, чудесным цветником и пруд с золотыми рыбками. Писать настоящую фреску по сырой штукатурке очень дорого, и приход себе не мог это позволить. А потому вопрос был решён в пользу силикатной краски, которая имитирует фреску. Затем я приступила к составлению иконографической программы. Росписи в отличие от иконы составляют единое целое с храмом. Поэтому, разрабатывая эскизы для росписей, нужно учитывать масштаб, пространство, освещение и высоту, на которой будут находиться изображения, а также особую программу, согласно которой размещаются сюжеты. Ещё один немаловажный технический момент – леса. В моём распоряжении были небольшие строительные леса на колёсиках. Их маленькую площадь с лихвой компенсировала мобильность. А возможность их перекатывать была очень кстати, потому что во время росписей шли службы и совершались отпевания и венчания. В первый год были написаны два Евангельских праздника, а также узоры вокруг них. Работа велась всего лишь месяца два, летом. Прихожане с большой радостью встретили меня: «Сделайте наш храм красивым!» Много добрых слов я услышала от них. Это очень помогало и ободряло. Во второй год, также летом, предстояла серьезная работа: разработка иконографии новомучеников. Было решено написать образы в медальонах в арке, обрамляющей окно. Сложность работы заключалась в том, что зачастую не было хороших образцов, и приходилось довольствоваться одной фотографией без облачения. В то лето было написано 14 медальонов с узорами вокруг них. В этом же году мне посчастливилось поехать от Академии на Кипр и увидеть там храмы с фресками XII века. Надо сказать, мне не нравятся тусклые цвета, наряду с «кислотными». Икона являет преображенный мир, который невозможно описать словами, красками, линиями. Но как же может Рай быть изображён грязным или тёмным? Будучи на Кипре, я видела море невероятных цветов, небо, горы, созданные Богом. Затем я заходила в храм, украшенный фресками XII века, и видела там те же цвета. Иконы и фрески должны быть подобны драгоценным камням, а цвета их – подобны цветам в природе, вот какая мысль пришла мне в голову. Недаром для иконописи используются самые дорогие, самые лучшие материалы: природные минералы и глины. На следующий год было написано четыре Евангельских праздника. Тем летом на некоторое время у меня появились помощники: мама была моим учеником на узорах, а мой будущий муж помогал переносить огромные рисунки на стену и редактировал надписи. В августе меня удивил настоятель. «Напиши-ка мне Страшный Суд!» – сказал он. Речь шла о западной стене храма. Последовал поиск образцов и создание рисунка. Столкнувшись с площадью в 22 кв. м., я вдруг поняла, что традиционное перенесение рисунка на стену с картона не всегда удобно. Так, мне пришлось переписывать многие фигуры, а в Аду оказалось неожиданно много места! В итоге я стала сразу расписывать стену. Работа шла всю зиму и весну. Летом в храме жарко, а зимой очень холодно. Спасал термос с горячим кофе, взятый с собою обед, невероятное количество одежды и перчатки без пальцев. Залазить на леса стало труднее, потому что тяжеёая одежда тянула вниз. Работа над Страшным Судом была завершена к Пасхе. «Теперь, –подумала я, – композицию большей площадью мне не доведётся расписать». Как бы не так! Всё ещё было впереди. Слева и справа от Страшного Суда стены стояли голые и неприветливые, пугая прихожан. Это пространство я заполнила иконами Пресвятой Богородицы и узорами. Параллельно написала 28 фигур святых в нижнем ярусе храма по обе стороны стен. И тут меня ждал сюрприз, который назревал все это время: плоский потолок размером 6 на 8 метров тоже нуждался в росписи! В среднем мой рабочий день на лесах длился с девяти утра до пяти или шести вечера. Приехав домой, я трудилась над аналойными иконами для монастырей и заказчиков. Это была моя «вторая смена». Довольно тяжело было переключиться с монументальной стены на миниатюрные лики. Но Господь давал силы, и я с радостью отправляла написанные иконы в Ставрополь, Мурманск, Белоруссию и даже в Хеврон. Также приносили мне иконы и на реставрацию. Времени не было совсем, но отказать я не могла, особенно, когда говорили, что эта икона дорога как память. Мне как-то задали вопрос, что мне нравится больше: расписывать храм или писать иконы. И то, и другое нравится. И то, и другое сложно по-своему и чудесно одновременно. На росписях ты будто находишься в другом мире. Всё где-то внизу, где-то далеко, или вообще в храме никого нет, а ты один на высоте. А икона – словно драгоценность. Ты пишешь её и чувствуешь, будто в руках что-то особенное, а не просто доска. А жизнь текла своим чередом. Приходилось много и далеко ездить. Так, в поезде, в альбоме были созданы первые рисунки для круга на потолке. Да, тот самый потолок было решено расписать сюжетами из Ветхого и Нового Завета. Все эти сюжеты связаны одной темой мученичества, как дань посвящению храма. Это был один из самых трудных периодов моей жизни: и работать приходилось в нелёгких условиях, и житейские проблемы буквально атаковали со всех сторон. Но в июле круг был завершён! Затем обстоятельства сложились так, что мне пришлось переезжать в Таллин. В храме можно было ещё долго работать, но основное пространство уже было заполнено. Росписи, как и было задумано, объединили всё пространство и, по слову прихожан, «словно там и были». Наверняка Вы слышали, что иконопись – соборное дело. Как ни странно, это особенно хорошо ощущается, когда ты работаешь один на лесах. Тебе помогают все: Господь, в первую очередь, твои родные, прихожане, рабочие – абсолютно все становятся твоими помощниками. В то же время, любой иконописец сталкивается со сложностями. Особенно во время больших проектов: не ладится одно, не ладится другое... Будто палки в колёса вставляет кто-то. Но с Божией помощью всё возможно. А без неё невозможно ничего Статья написана для газеты "Православный собеседник". Эстония, Таллин http://www.bookmaster.ee/ps/2017/ps04-2017/10.html